Сожму в ладони время
Согревая все, во что я верю
Согревая все, во что я верю
Скорее всего, я, *маты*, на следующей неделе буду на даче. Здравствуй ужас и тоска, вот и я...
Грустная сказкаГроза застала жителей самого жестокого города мира врасплох, смывая с улиц нечистоты ливнем, вызывая горы непередаваемого мата, случайные знакомства под зонтами и промокшие души. Он заходит в бар из-за грозы. У него в глазах стоит туман из непроницаемой стены жизненного опыта и прошлой боли. Из под вымокшего плаща из кобуры торчит рукоятка револьвера, мокрые короткие черные волосы, некрасивая, но чем-то обаятельная грубая внешность. Он садится за барную стойку, заказывает кровавую мери, где много мери и мало крови. Он не слушает, что с маленькой обшарпанной, как весь бар, сцены, вещает низенький человек в чопорном костюме. Как этот человек предлагает всем раскрыть крылья, и у всех по всему тесному бару раскрываются крылья, у всех кроме только что вошедшего, его. А надо заметить крылья разные: черные, белые, серые, золотые, серебряные, кровавые, ржавые и прочие. Ему все равно, он продолжает методично и целеустремленно напиваться, ведь сегодня пятница, и завтра будет выходные, которые он должен провести со своей возлюбленной стервой, которая, будто вампир, пьет его кровь, ведь в этом мире даже любовь ушла на темную сторону. И каждый раз на то, чтобы забыть, ему приходится вливать в себя все больше любимого напитка. Заваливаясь ночью спать, под мерную ругань жены, он не заметит ее слезы и встревоженный взгляд. Он привык не замечать.
Неожиданно к нему подсаживается девушка, просит закурить, он вспоминает, что любит курить и они блаженно затягиваются. Мимоходом, он отмечает, что его задела в самое сердце ее манера держать сигарету, ее фигура, ее волосы, ее голос, ее глаза. Она в это время что-то рассказывает, он не слушает, убаюканный ее голосом, он впервые в жизни расслабляется. Редкие его реплики, непривычная его добрая улыбка, ее открытый чистый взгляд, немного грустный, мягкий нежный голос и перья, опадающие с крыльев прилипают к его мокрому плащу, к волосам, он не видит ее крыльев.
Они провели ночь вместе, наверху этого бара оказалась чистая, интимно освещенная комната. Он впервые в жизни старался быть нежным, а потом курил у окна, недоумевая, что нашло на него этой ночью. Бросить пить он не решился.
Наверное, он бы забыл все, что произошло, и ходил бы в этот бар каждую пятницу, если бы не реальность, которая всегда всех держит в железных тисках. Горячая стальная пуля нашла его сердце, и лишь ее слезы видел он умирая.
Увы это еще не конец сказки. Это где-то начало. Его рана зажила, недоумевая, откуда кровь на полу, что, черт подери, вчера произошло и, сетуя на раскалывающуюся голову, он побрел домой. Жена набросилась на него с порога, швыряясь тяжелыми предметами, вспоминая всех его родственников пока он не заключил ее в свои объятья и не поволок в постель. В воскресенье он сходил не к друзьям, пить пиво, а в магазин, за шалью, о которой жена уже забыла мечтать. Прошел месяц, жена боялась спросить, что с ним случилось, да и не было времени у нее. Только за окном изредка пролетали белые, как снег перья. Та девушка из бара, уже очень долго сидела на крыше его дома и курила. Она ждала, и в один прекрасный день, третьего дня очередного месяца, раздались два бешенных крика и плачь. Один крик и плачь принадлежали по всем правам его жене, увидевшей труп с простреленной грудью и лужу крови. А второй, который слышала лишь девушка на крыше, принадлежал ему, когда из его спины вырвались на волю крылья. Невидимая, она залетела в распахнутое окно, склонилась над ним, и обналя за плечи, пока он стонал, а крылья все лезли, разрывая, как ему казалось, напополам. Потом она встала и протянула руку, и они вылетели из окна. А в комнате, от обилия пуха чихнула жена, которая тихо сидела у кровати, слушая гудки из трубки, свисающей с тумбочки...